|
Отношение старших и младших в русской народной традиции XIX века
Журнал «Виноград»: №2 (22) 2008 г.
 Важнейшим нравственным основанием семьи служило почтительное отношение детей к родителям, которое воспитывалось в крестьянских семьях с малолетства и укреплялось самим строем религиозной и социальной жизни деревни в течение всей жизни каждого человека.
«Дети почтительны к старшим, даже боязливы», – отмечено в сообщении С.Я. Дерунова из Пошехонского уезда. «В крестьянстве здешнем родители очень чадолюбивы, а дети послушны и почтительны. Не видано еще примеров, чтобы дети оставляли в пренебрежении отца или мать устаревших», – писал наблюдатель о Тульской губернии на рубеже XVIII – XIX веков. Уважительное отношение к родителям и старшему поколению в целом прослеживается по источникам по всей территории расселения русских, хотя уже в XVIII веке, а особенно в XIX веке отмечалось некоторое ослабление авторитета стариков. Но общественное мнение по-прежнему резко осуждало лиц, позволивших себе непочтительное отношение к старшим.
Религиозный смысл почтения к родителям – «Ибо Бог заповедал: почитай отца и мать; и: злословящий отца или мать смертью да умрет» (Мф. 15, 4) – особенно ясно проявлялся в повсеместно распространенном у русских особом отношении к родительскому благословению и родительскому проклятию.
Из Карачевского уезда Орловской губернии сообщалось, что даже самые непослушные дети без благословения родителей никуда не отлучаются. «К родительскому проклятию народ относится с необыкновенной боязнью», – писал Н. А. Иваницкий на основании вологодских материалов, а «к родительскому благословению имеет глубокое уважение». Он же отмечал, что, по народным представлениям, молитва матери может творить чудеса. «Материнская молитва со дна моря достанет». На Вологодчине бытовало поверье: если родители проклянут ребенка, то его непременно унесет леший. «Если отец на смертном одре, хотя бы и заочно, даст свое благословение, то жизнь получившего это благословение будет счастлива, а если не даст, хотя бы и не преднамеренно, то все пойдет худо».
Выводы Иваницкого подтверждаются сведениями по Вологодскому уезду, представленными в Этнографическое Бюро корреспондентом Аристарховым. Крестьяне твердо верят, свидетельствовал он, что благословение родителей «ни на воде не тонет, ни в огне не горит». Подробно остановился он на суждениях о родительском проклятии. Неповиновение родителю вызывает иногда «проклятие, которое тяготеет, по верованью крестьян, на проклятом до самой смерти. Проклятые испытывают во всем нужду, живут несчастно, бедно и лица имеют угрюмые. Даже самый дом, скотина, постройка, дети и пр. носят на себе отпечаток проклятия отца или матери. Дети проклятого бывают свирепы, непокорливы родителю. Скотина бывает тощая. Постройка имеет мрачный вид».
В Череповецком уезде Новгородской губернии также боялись родительского проклятия: считали, что тогда век будешь жить худо, ни в чем не будет счастья. И, напротив, родительское благословение и молитву здесь уважали (по выражению информатора). В дальней дороге, на заработках, в солдатах, при заключении брака – во всех этих случаях главным считалось родительское благословение. В письмах, адресованных родителям, прежде всего, просили их благословения.
«Сила родительского проклятия и родительской молитвы неотразима»,– написал в Этнографическое Бюро А. Лебедев из села Подбушка Жиздринского уезда Калужской губернии. А.А. Фомин из села Пречистого Карашской волости Ростовского уезда (Ярославской губернии) раскрыл это положение более подробно: «Родительскому благословению здесь придают громадное значение: один из здешних крестьян по приезде с работы (имеются в виду отходнические работы вдали от своей деревни. – М.Г.) не застал своего отца-старика в живых и потому не успел получить от него благословение; хотя после этого прошло уже более пяти лет, тем не менее этот крестьянин до сих пор сожалеет и плачет, всякую неудачу, какая его постигнет, он приписывает тому, что не получил от отца благословения».
А.А. Фомин, один из весьма плодовитых информаторов Этнографического Бюро, в своих текстах обращается к вопросу о взаимоотношениях родителей и детей в связи с уходом на заработки – отходничеством. Отметив, что в их местности на заработки уходят обычно только парни от 16 до 21 года, он подчеркивает, что их отправляют родители, – желание самих юношей не имеет значения. Отходник должен все заработанные деньги присылать домой, в противном случае родители вытребуют его назад. Речь идет о холостых парнях, т. к. женатые здесь редко ходили на заработки. Этот же корреспондент пишет: «Сын не может оставить отчий дом произвольно: отец, если сын вздумает идти самовольно на заработки, всегда может заявить волостному правлению, чтобы сыну его не давали паспорт; если сын уйдет жить в другой дом, то отец имеет право требовать от него себе на содержание».
Община (сход) в случае конфликта становилась обычно на сторону родителей. Тем не менее, случаи родительского произвола были редки. До тех пор пока каждая из сторон руководствовалась в своем поведении православными нравственными понятиями, взаимная любовь выводила их из сложностей, порожденных возрастными и другими отличиями поколений. Тот же Фомин замечает: «По воззрениям местных крестьян, всякий отец всегда может выгнать из дому своего сына; однако в действительности здесь не бывало случаев, чтобы отец выгнал сына из дому без всякого надела». Устное завещание отца имело после его смерти такую же силу, какую имели все его распоряжения по делам семейным при жизни.
Обратите внимание на то, что речь идет об устном, а не письменном завещании. Здесь, как и в денежных ссудах, религиозно-нравственный подход был определяющим в поведении большинства крестьян: волю умершего нельзя нарушить, даже если она и кажется несправедливой или чем-то обременительной для живых, ибо за нарушение придется ответить перед Богом.
Сын должен был подчиняться родителям во всех делах – и хозяйственных, и личных – до выделения из отцовской семьи в самостоятельное хозяйство, а дочь – до выхода замуж. При этом делами сыновей занимался преимущественно отец, а дочерей – мать. Степень подчинения детей родителям резко менялась с выделением сына или выходом замуж дочери. Отец и мать практически теряли власть над ними, по крестьянским представлениям. Вот тут-то и выступала уже в чистом виде нравственная основа их отношений – уважение, любовь, забота, стремление поддержать и обеспечить старых и больных родителей. И в этот период тоже общественное мнение деревни и ее юридические обычаи были на стороне родителей.
«Дети, достигнув совершеннолетия, должны покоить и ухаживать за родителями в их старости, и давать им приличное содержание, и всегда оказывать им почтение и повиновение. На обязанности детей – честно похоронить родителей и поминать их» – так это было принято в Ярославской губернии. У русских крестьян на Алтае в неписаном, обычном праве этот вопрос решался тоже однозначно: дети обязаны содержать родителей, если они «не способны содержаться собственными трудами».
По крестьянской этике уважения были достойны не только родители, но и старшие вообще. В семейном застолье лицам пожилым, а тем более престарелым, предоставлялось почетное место. Их с почтением приветствовали при встречах на улице. Детям прививалось понятие об уважении к старшим с ранних лет. Существенную роль в этом играли сказки и бывальщины религиозно-поучительного характера, до которых так охочи были сельские жители. В сказке «Иван крестьянский сын», например, герой, нагрубивший старухе, терпит неудачи; а когда, одумавшись, просит у нее прощения, то получает очень важный совет. Часто такие назидательные истории рассказывались как реальные происшествия с указанием на того, кто видел это своими глазами.
Невозможно даже бегло перечислить все те случаи, в которых обращались к мнению и совету стариков в общине. Вот передо мною присланные в Географическое общество в середине XIX века (до реформы 1861 г.) записи Василия Емельянова, внимательно наблюдавшего жизнь крепостных крестьян пяти селений Бобровского уезда Воронежской губернии.
Крестьяне этих трех деревень (Сабуровка, Ивановка, Никольская) и двух сел (Масловка и Михайловское) были помещичьими. У них регулярно собирались сходки общины – при выборах на разные мирские должности, при рекрутском наборе и пр. Община вершила и суд в сравнительно мелких делах. На сходку шел старший член каждого семейства. В тех случаях, когда не считали необходимым созывать сходку «общества», дела решались несколькими стариками – «больше уважаемыми за беспристрастие людьми». Они обстоятельно обсуждали каждый вопрос; если расходились во мнениях – решали большинством. В частности, при семейных разделах, если кто-то обращался к миру, староста созывал «несколько стариков, отличающихся от других беспристрастием».
О влиятельности на сходках общин стариков, «пользующихся особым уважением», рассказывалось и в записях из другого уезда Воронежской губернии – Валуйского. Если сходка приговаривала виновного просить прощения, он просил его и у обиженного, и у стариков. А вот, например, в деревне Мешковой (Орловский уезд Орловской губернии) был «общественный суд» стариков. Автор корреспонденции сообщает, что такие же суды есть «и в других деревнях нашей местности». «Общественный суд» выбирали тогда, когда всем сходом сразу нельзя было решить дело, нередко он предшествовал сходке. Суд этот состоял из четырех крестьян с хорошей репутацией, не моложе 45–50 лет, и старосты. Задача суда была в том, чтобы не допустить по возможности односельчан с жалобой друг на друга к начальству, рассудить спор своими силами, внутри общины. Суд стариков рассматривал здесь, как и в других местах, спорные случаи семейных разделов, драки, потравы, оскорбления, нарушения запретов работать в праздничные дни.
Срок начала жатвы устанавливался стариками; они же были советчиками и по другим хозяйственным вопросам. Но если внешние проявления уважения – приветствие, уступка места, усаживание в застолье, внимательное выслушивание – относились обычно ко всем пожилым людям без исключения, то обращение за советом или третейским решением спора четко связывалось с индивидуальными качествами старика: добросовестностью, беспристрастием, талантом в конкретном деле, особенным знанием и чутьем в отношении природы.
Некоторые наблюдатели отмечали ослабление родительской власти на рубеже XIX–XX веков. В иных информациях «нежелание детей слушаться родителей» выступает как частая причина разделов. Тенденция эта крепнет по мере ослабления духовного воспитания в крестьянских семьях.
|
